— Что еще можно сделать? — вставил Пердикка.

— Ты можешь занять престол сегодня же, — сказал Филипп. — Птолемей вероломно убил нашего отца, и трон по праву твой. Мы убьем Царя.

— Боги, парень! Да ты спятил, — ответил Пердикка. — У нас нет союзников, о которых нам было бы известно. Гвардия верна Птолемею — нас просто перережут как скот.

— Неверно, — сказал Филипп. — Птолемей нелюбим в народе, так что никто не будет верен ему, когда он будет уже мертв. Я видел, как Архелай ускакал из дворца сегодня вечером, и мне сказали, что он направился в Фивы. Значит, он не будет нам помехой. После смерти Царя знать соберется выбирать предводителя — но к тому времени гвардия уже присягнет на верность тебе.

— Как ты можешь быть настолько уверен в этом?

— Природа людей, — сказал Филипп. — Необходимость в поводыре. И Аттал поговорит с ними. Он капитан стражи, и они его послушают. Не так ли, Аттал?

— Пожалуй, — осторожно согласился воин. — Но риск всё же велик.

Филипп засмеялся. — Риск? Я годами жил под угрозой покушения на жизнь. Какой еще риск? Мы можем умереть? Все люди умирают, богатые или бедные. Но раз уж я умру, то в бою, а не как телок в стойле, ожидающий, когда падет топор.

Аттал выслушал описанный Филиппом план, и его уважение к юноше возросло. Он понял, что хотел бы, чтобы парень был старше; из него бы вышел замечательный Царь, могучий и мудрый человек. Он посмотрел на Пердикку. В нем тоже чувствовалась сила, но он был менее мужественен, чем его брат. И все же, если эта безумная затея увенчается успехом, то корона достанется Пердикке. Аттал дождался, пока Филипп кончит говорить, затем повернулся к Пердикке и преклонил колено.

— Надеюсь, господин, что когда мы преуспеем, ты не будешь держать на меня зла за то, что я служил убийце твоего отца? Я не участвовал в нем.

Пердикка посмотрел на мужчину сверху вниз, затем положил руку ему на плечо.

— Я прощу тебе это, Аттал. И позабочусь, чтобы ты получил награду за работу, которую совершишь этой ночью.

Втроем они вышли из комнаты, Аттал провел их через дворец в коридор перед покоями Царя. Там братья остались ждать, а он зашагал вперед, где два гвардейца в черных плащах сидели перед дверью в опочивальню.

Аттал позвал стражников за собой и отошел. Мужчины встали, переглянулись и прошли в конец коридора, где ждал Аттал.

— Ничего подозрительного не видели? — прошептал Аттал.

— В каком смысле, господин? — спросил один из них. За спинами гвардейцев принцы вышли на открытое место. У Аттала пересохло во рту. Это безумие, подумал он.

— Вы никого не видели в коридоре этим вечером? — уточнил он, пока братья крались к двери в спальню.

— Только тебя, господин. И самого Царя. Что-то не так?

— Вроде, нет. Но будьте бдительны. — Филипп открыл дверь, оба принца скользнули внутрь.

— Конечно, господин. Мы не спим на службе.

Аттал убедился, что дверь в спальню затворилась. — Мир преподносит много неожиданностей, — сказал он. — Порой человек просто оказывается не в том месте в неподходящее время.

— Не понимаю, — отозвался стражник.

— Да, боюсь, что и не поймешь, — ответил Аттал, и его кинжал вошел стражнику в горло. Второй гвардеец на миг остановился как вкопанный, потом схватился за меч, но Аттал извлек свой окровавленный кинжал и вонзил острие ему в глаз.

Из покоев Царя донесся ужасающий вопль. Аттал побежал вперед и распахнул дверь.

Птолемей полулежал на постели, а два меча торчали у него в груди и животе. Царь рухнул на пол и попытался подползти к Атталу, но Филипп подбежал и вытащил свой меч. Птолемей вновь закричал — а в следующий миг клинок перерезал ему горло.

Филипп поднялся, повернулся и преклонил колено перед Пердиккой.

— Тебе никогда не надо будет склоняться передо мной, — пообещал новый Царь Македонии, поднимая Филиппа с колен. — И я никогда не забуду, что ты для меня сделал.

Храм, лето, 359й год до Н.Э.

За одиннадцать лет, прошедших со дня победы Пармениона при Левктрах, Дерая повидала немало странных снов — видений, полных тьмы и зла, демонических и ужасающих. Поначалу Тамис являлась ей во сне и спасала ее, рассказывала о приспешниках Темного Бога, стремящихся уничтожить их обеих. С течением лет сила Дераи возрастала, и она уже не так боялась ночных атак. Но сейчас она заблудилась в темном, жутком кошмаре, где тени проносились мимо повсюду, сколько хватало глаз, а она металась и выгибалась, тщетно пытаясь ускользнуть от них. Но всё, что она видела — это серые стены замка, где вода стучала по холодному камню.

Тьма клубилась вокруг нее словно дым, и за ней Дерая слышала чье-то шумное дыхание и скрежет когтей по каменным блокам. Острая боль пронзила ей руки, когда слизкая чешуйчатая тварь наползла на нее. Из ее пальцев выстрелил белый свет, и жуткий вопль эхом разнесся по каменным коридорам. Посмотрев на свои руки, она увидела следы когтей в каплях крови на ее плоти; но твари и след простыл, только страшное воспоминанье о холодных опаловых глазах и широко распахнутой пасти. Она быстро исцелила себя и попыталась исчезнуть, но каменный свод удерживал ее так же, как стены и пол.

Черный, гладкий бассейн с водой перед ней вскипел и забурлил, собираясь в фигуру женщины в плаще с капюшоном, с бледным лицом и темными глазами. — Стало быть, ты Целительница, — сказала женщина глубоким и резким голосом. — А ты красива. Подойди, красотка!

Дерая рассмеялась, ее страх испарился. — Что тебе нужно от меня?

— Хочу узнать, кому ты служишь. Ты мешаешь мне.

— Чем же я тебе мешаю? — возразила Дерая. — Ты правильно сказала, я — Целительница. Более двадцати лет я провела в храме. Я даже не знаю тебя, госпожа.

— Ты можешь пройти по разным будущим? — спросила женщина.

— А ты? — ответила Дерая.

— Что я могу, тебя не касается! — бросила незнакомка в капюшоне.

— Вижу, что не можешь, — мягко проговорила Дерая. — Так зачем тебе это понадобилось?

Женщина улыбнулась, но ее черты не смягчились. — Не можем ли мы стать друзьями? Я тоже Целительница, и ясновидящая. Я почувствовала твою силу и решила побольше разузнать о тебе.

Дерая покачала головой. — Мы не будем подругами, ты и я: мы служим противостоящим силам. Но дружба тебе и не нужна, не так ли? Говори правду — или боишься, что она сожжет тебе язык?

— Сожжет! Ты хочешь увидеть сожжение? — прошипела женщина. Пламя выползло из стен, и одежды Дераи загорелись, кожа вздулась волдырями. Она не двинулась, и не закричала. Мягкий золотой свет окутал ее, исцеляя кожу, оборачиваясь на ней защитным плащом. Разозлившись, Дерая вскинула руку. Два копья-близнеца из колючего света пронзили женщине грудь, отбросив ее назад и пригвоздив к стене; она закричала от боли, коснулась копий, и те тут же исчезли.

Темная Женщина усмехнулась. — Прекрасно, — сказала она, — я ошибалась насчет тебя. Мне нечего бояться.

Замок задрожал и растаял, и Дерая очнулась снова в храме.

Схватка в призрачном замке измотала ее, и она проникла к Тамис. Старуха все еще спала, слюна ползла по ее подбородку. Дерая легонько тронула ее, но та не проснулась. Последние два десятилетия не были милосердны к старой жрице: силы ее таяли, вместе со слухом и зрением. Дерая сжала ее плечо, потрясла сильнее.

— А? Что? — пробормотала Тамис, протирая глаза.

Дерая принесла ей воды и дождалась, пока старая женщина окончательно перейдет из сна в явь. — Зачем ты растормошила меня? Мне снился первый муж. Что за мужчина! Ха! Он был словно таран!

Дерая поведала ей о замке и женщине в темном плаще. Тамис молча выслушала, а потом покачала головой. — Не знаю, кто она такая. Мы не одни в этой борьбе, Дерая. Есть и другие такие же, как мы, обладающие Даром и Зрением. Одни служат Свету, другие — Тьме. Почему тебя это беспокоит?

— Она боялась меня, но когда я ее одолела, все ее страхи исчезли. Это как-то… странно?